Статья представляет собой полемические заметки к широкомасштабной дискуссии о «новом реализме» в русской литературе первого десятилетия ХХI века. Рассматриваются манифест С. Шаргунова «Отри- цание траура» (2001) и «Манифест новой жизни» (2004) В. Пустовой, а также подводящая итоги лите- ратурного десятилетия статья А. Рудалёва «Катехизис “нового реализма”» (2011). Автор представляет противоречия в стремлении теоретического обоснования «нового реализма», как нового литературного направления. Попытки молодых критиков найти стратификаторы между новым и старым реализмом были малоуспешны. Пренебрегая постмодернизмом и отрицая старую традицию, сами «новые реалисты» яв- ляются продуктом синтеза названных направлений. Молодое поколение, пришедшее в литературу, более свободно в выборе средств и тем, т.к. оно не ощутило на себе тиски советской эпохи, когда литература была вопросом «государственным», подконтрольным власти. К основным чертам младших русских реа- листов можно отнести следующие: языковая раскованность; прерванная литературная преемственность (‘пустота’); сочетание элементов соцреализма и постмодернизма; фрагментарность изображения дейст- вительности; автобиографическая рефлексивность; использование авторами различных пиар-способов продвижения своего творчества. Определение «новый», соотносящееся с реализмом нашего времени, не свидетельствует о развитии нового литературного направления, а дополняет лишь новую ось времени, с позиций которой в уже существующее направление вносятся новые темы и корректируются ценности. and The article is arranged in a form of polemic notes on an extensive discussion of "a new realism" in Russian literature which emerged in the first decade of the 21st century. The manifestos written by S. Shargunov Renunciation of Mourning (2001), by V. Pustovaja A Manifesto for a New Life (2004), as well as the article The Catechism of "a New Realism" written by A. Rudalyov (2011) are analysed. The author uncovers the contradictions of seeking some theoretical ground for "the new realism" being taken as a new literature approach. The attempts to find some stratifying indicators showing the difference between the old and the new realism made by young critics were not successful. Though neglecting postmodernism and rejecting the old tradition, "new realists" are the products of the synthesis of mentioned literature approaches themselves. The young generation, which has come into the literature, enjoys more freedom when selecting the means and topics since they have never faced the limitations set by the Soviet era when literature was considered to be "a governmental" issue controlled by the authorities. The main features which belong to the younger Russian realists include the following means such as language looseness; interrupted literature succession ('emptiness'); combination of elements which are typical for social realism and postmodernism; fragmentary reality description; autobiographical reflexivity; the usage of various PRmethods to promote their literary works. The definition of new which relates to the realism of a modern time cannot be treated as the evidence of a new literature approach development, it only adds a new time axis for already existing direction where new topics are being introduced and new values are being revised.
The paper briefly outlines the reception of Russian literature of the so-called "Silver Age" focusing on Czech translation strategies. The process is divided into three stages: the first one is devoted de facto to the first half of the last century, the second to the four decades after 1948, and the third to the turn of the 20-21 centuries. In relation to the contemporary approach to the phenomenon of modern Russian literature, the contribution of the researcher and translator Danuše Kšicová to its Czech presentation and interpretation is explicitly mentioned.